Внезапно скончался Александр Михайлович Абрамов - наш коллега, собеседник, друг. Ученый и педагог. Яркий публицист, принципиальный борец за современное российское образование, противник его "егэизации", непродуманных скороспелых решений, проводимых силовыми методами, когда вопрос: ЕГЭ быть или не быть?" перешел в политическую плоскость. Выпускник, затем преподаватель знаменитого Колмогоровского интерната; питомец механико-математического факультета Московского университета, создатель и президент Клуба его выпускников. Ученик А. Н. Колмогорова, издатель его работ. Создатель МИРОСа (Московского института развития образовательных систем), выпустившего сотни учебников по многим предметам. Руководитель отечественных команд на Международных математических олимпиадах. Член-корреспондент РАО.
Приводим запись последние телепередачи с его участием.
Один из авторов наших двух сборников, изданных на факультете журналистики МГУ:
Автор ярких статей в "Новой" и "Независимой" газетах, например, "ЕГЭ как педагогическая шизофрения. Краткая история объединения выпускного экзамена со вступительным", участник острых общественных дискуссий на радио и ТВ:
О нем замечательно написала заслуженный учитель РФ Евгения Абелюк в газете "Троицкий вариант - наука":
"Он ушел, а осталась дыра"
Жил на свете такой человек - Александр Михайлович Абрамов. В конце 1980-х создал институт - МИРОС, Московский институт развития об-разовательных систем. Это был не обычный НИИ советского времени. МИРОС - и исследовательский институт, и одновременно издательство. Здесь появились первые российские альтернативные учебники. А вместе с тем МИРОС и институт, в котором учились учителя.
Впрочем, слово «учились» не вполне точно. Потому что приходившие на занятия в лаборатории МИРОСа (про-филь лаборатории соответствовал пре-подаваемому предмету) очень часто становились соавторами тех, кто вел занятия. Люди приходили и не уходили. Не уходили по десять лет. Знаю, что это творческое время многие вспоминают до сих пор. Только вчера я привела детей на ЕГЭ по литературе в одну из московских школ и среди коллег, сопровождавших на экзамен своих учеников, увидела одну нашу слуша-тельницу. Услышала радостные теплые воспоминания, услышала рассказы о том, как тогдашний МИРОС направил, сформировал сегодняшнего крепко стоящего на ногах учителя. Даже не помню, в который раз слышу я такие рассказы. За всем этим - Александр Михайлович Абрамов.
По образованию - и, в общем, по роду деятельности - математик. А вместе с тем не меньше, чем математик, Александр Михайлович - гуманитарий. Всегда легко цитировал. Первая изданная в МИРОСе книга - «Евангелие и древнерусская литература» Н. В. Давыдовой. А сколько потом всего появилось! И между прочим, кроме пособий и учебников, которые можно было использовать непосредственно для школы, - переводы Сергея Аверинцева, статьи Владимира Лакшина, книга о Гоголе Юрия Манна... Впрочем, пособия и учебники тоже были не вполне традиционными: это и первые задачники по истории, географии, истории науки, и первые хрестоматии по истории, составленные из документов. Они появились именно в МИРОСе.
Всё это были книги, необходимые для народного просвещения. Александр Михайлович всегда говорил о том, что нам, стране, нужно не школьное образование, а народное просвещение для всех возрастов.
Кадровый состав такого института должен быть и был необычным. Это и серьезные ученые, часто специалисты с мировым именем,и яркие школьные учителя. И так в каждой лаборатории. Понятно, что при таком составе большинство сотрудников - совместители. В отличие от большинства руководителей, Абрамова это не смущало. «Присутственных дней» тоже никто не требовал - главным был результат. А результаты работы такого содружества были за-мечательными.
Мне повезло: я попала в институт Александра Михайловича в первые дни его существования, а пожалуй, даже до его появления, когда организовался временный научный коллектив - такое в те годы не редкость- под названием «Школа». Помню, как Александр Михайлович говорил мне и другим коллегам из педагогического сословия: «Надо писать». И начали писать. Хотя поначалу это казалось почти невозможным. А потом мы стали говорить то же самое нашим слушателям, приходившим в институт на курсы.
Романтические девяностые закон-чились, начались двухтысячные. Совсем не романтические. И, мне кажется, на какое-то время романтик Абрамов растерялся. Нужно было понять, как быть, какую позицию занять. Мало того что работать как прежде стало невозможно, вскоре и институт фактически ликвидировали: сменили название... изменили направленность. Говорят, что потом снова и снова меняли и директоров, и задачи. Этого я уже не застала: после отставки Абрамова народ стал уходить лабораториями.
А Александр Абрамов, всегда чув-ствовавший на себе ответственность ученика великого А. Н. Колмогорова, занял позицию критика образователь-ных реформ. Он всегда масштабно и системно мыслил. И теперь масштабно и системно говорил об образовании и его реформировании. Считал, что образование должно стать наци-ональным проектом, видел в проблемах образования проблемы национальной безопасности. Сравнивал сегодняшнюю модернизацию образования с утопическим проектом пере-броски северных рек.
Он стал борцом; не буду бояться это-го «пафосного» слова, произнесу его. И фактически стал публицистом. Жизнь заставила. Его выступления, посвящен-ные образованию — проблемам, про-белам, потерям, — можно было про-читать, услышать по радио, увидеть на экране телевизора и компьютера. Своих бывших сотрудников он из виду не потерял: часто звонил, советовался, советовал. Проверял на собеседниках, удачно ли придумал новое хлесткое словцо, которое можно использовать в полемике. Вслед за Н. С. Лесковым писавший об «административной гра-ции» (Абрамов А. М. Административная грация - XXI. М.: Фазис, 2005), он часто «играл словом». Придуманные острые словечки использовал почти как тер-мины: говорил об экспериментах «в особо крупных размерах», о принципе «воинствующего экономизма» в об-разовании, о «защите от диссертаций», которые делил на настоящие, «липо-вые» и «дубовые». Шутил, что профес-сию учителя скоро нужно будет вносить в Красную книгу.
24 мая, несколько дней назад, Алек-сандр Михайлович Абрамов умер. Умер внезапно. Для всех нас неожиданно. Говорят, что за несколько часов до смерти обсуждал с редактором журнала «Эксперт» очередную свою статью.
Жил такой человек - Александр Абрамов. И такое чувство, что он ушел, а осталась дыра. Как у Бродского: «дыра в сей ткани». Его многие из нас долго будут помнить. Но оставшуюся лакуну уже не заполнить. А заполнять нужно. В том числе в память об Александре Михайловиче Абрамове.
Также смотрите статью Сергея Рукшина «Александр Абрамов выполнял функцию маяка. По нему можно было ориентировать собственную нравственную и педагогическую позицию» в Учительской газете.
