Мое имя Эдуард Бабаев. Я родился в 1927 году в Средней Азии. Отец мой Григорий Нерсесович Бабаев (Бабаян) - военный инженер - служил в штабе Туркестанского военного округа. Моя мать - Сирануш Айрапетовна Бабаева (урожд. Тер-Григорьянц) окончила медицинский факультет университета в Ташкенте. Родители мои были выходцами из Нагорного Карабаха (г. Шуша).
Сколько я себя помню, я всегда читал стихи. Журналы сами раскрывались на поэтической рубрике. В руки как бы случайно попадали книги старых и новых мастеров. Стихотворная речь всегда казалась мне точнее, понятнее, проще, чем язык прозы.
В январе 1937 года мне было девять лет. Тогда был юбилей Пушкина. Всюду были портреты поэта. И на школьных тетрадках тоже. И вдруг нам в школе приказали сорвать обложки с тетрадей, разорвать их в клочья и бросить в трехгранные мусорные ящики, которые стояли в углу каждого класса у входной двери. Будто бы в иллюстрациях к «Песне о вещем Олеге» были какие-то буквы, которые образуют «вражеские призывы». Это был вихрь. Синие обложки со стихами и портретами поэта летели в мусорные ящики. Я же «по недостатку воображения» не видел никаких букв в иллюстрациях к «Песне о вещем Олеге». Свои тетрадки я утаил от всех. Утаил Пушкина.
Прозу я оценил позднее, испытав сильнейшее увлечение творчеством Льва Толстого, особенно его «Азбукой».
Я прекрасно помню, что и когда я прочитал впервые, а вот когда я сам начал писать стихи, этого я не помню...
Сейчас мне кажется, что я с детства писал именно то, что потом было напечатано в моих книгах.
Мне довелось повидать жизнь и во время Великой Отечественной войны, и в последующие годы. Я был свидетелем Ашхабадского землетрясения.
Бывают такие годы, даты, слова, которые остаются в памяти на всю жизнь. Может быть, и встреча была мгновенной, может быть, мы расслышали только обрывки «нетленных речей», но они связаны с нерушимой памятью прошлого и тем особенно дороги нам.
Мне довелось знать многих замечательных писателей и поэтов старшего поколения. Анна Ахматова подарила мне одну из своих книг с надписью «дружески». Важную роль в моей жизни сыграл Корней Иванович Чуковский. Встречи с Анной Андреевной Ахматовой, Корнеем Ивановичем Чуковским, Алексеем Николаевичем Толстым, Марией Ивановной Бабановой приоткрывали завесу над «искусством поэзии» прежде, чем я и мои сверстники узнали, что такое «Ars poetica».
В молодости я был неплохой слушатель. Книги были тогда большой редкостью, поэтому я многому учился «с голоса». Я всегда любил устную речь. И стихи запоминал лучше с голоса. Мне кажется, я понимаю, почему Маяковский отвергал рукописи молодых поэтов, иногда очень красиво переписанные или перепечатанные, и говорил: «Нет, это вы прочитайте вслух!» Слово на бумаге не то же, что слово в живой речи, известная истина, но дается она каждому недаром, как некое торжество. Великое дело ~ голос! Может быть, это грех? Во всяком случае, когда на меня в тридцать лет от роду вдруг стала надвигаться глухота, я воспринял это как наказание за мою любовь к голосу.
Интересы мои оказались столь различными, что я не знал, с чего начать.
Самому судить о своем призвании мудрено.
Во всяком случае, смолоду я не стремился стать профессиональным писателем.
Все пришло в свое время и как бы само собой.
Я учился в Среднеазиатском Государственном университете, который и окончил в 1949 году. Я поступил на математический факультет, а кончил филологический. По-видимому, это произошло не случайно. Первые уроки в математических классах привили мне глубочайшее уважение к точности и краткости в определении каждой мысли. 34
Летом я работал в геодезических партиях, изучал историю с географией, видел старые крепости, ходил по руслам высохших рек.
После окончания университета служил в дальнем гарнизоне, был журналистом, школьным учителем, преподавал в Ташкентском педагогическом институте, много путешествовал.
В 1961 г. в Москве защитил кандидатскую диссертацию и получил приглашение на работу в музей Л. Н. Толстого. Позднее я перешел на работу в Московский государственный университет, где защитил докторскую диссертацию.
Я проработал в Университете много лет. И мне кажется, что студенты изменяются, как эпохи. Меняется сама линия движения студента по коридору и в аудитории. Но вот количество настоящих университетских тружеников науки среди студентов остается неизменным.
Переступая порог школы, ученик должен видеть обращенное к нему лицо учителя. В школе учитель ждет ученика и идет ему навстречу. Переступая порог университета, студент может увидеть спину своего профессора, который идет своим путем.
Страх перед лекциями сопровождал меня всю жизнь. Каждый раз, когда я иду на лекцию, мысленно себя спрашиваю: «Что я скажу, что я скажу?» А, уходя, думаю: «Что я сказал, что я сказал?»
Перед студентами мне всегда было совестно импровизировать. К тому же курс не случайно называется «курсом». Есть в нем что-то такое, что роднит его с навигацией. Признаюсь, что лекции, которые я читаю в аудитории, все от начала до конца продуманы и написаны за рабочим столом.
Мои работы о Л. Н. Толстом, А. И. Герцене, А. С. Пушкине рецензировали такие известные ученые, как H. Н. Гусев, Н. К. Гудзий. Все это налагало на меня трудные обязательства, и я принужден был работать не только добросовестно, но с полной отдачей сил.
Судьба моя складывалась как будто вне поэзии и помимо поэзии.
В 1969 году вышла в свет книга моих стихотворений «Кратчайшие пути». В 1972 году я был принят в Союз писателей. В 1975 году вышла в свет книга стихов под названием «Алмаз». Она была вся целиком положена на музыку композитором Ф. С. Дружининым. В 1979 году появился стихотворный сборник «Солнечные часы», а в 1986 - «Доверие». 35
Многие несчастья в нашей жизни вызваны пропущенными и разорванными связями в рассуждениях и делах, из-за которых вопросы не сходятся с ответами или же возникает произвольная замена целей и величин.
Поэзия не признает разрывов, храня «связь времен», единство нашего опыта, истоки и начала нашей жизни.
Приобщение к кругам профессиональных литераторов принесло мне неожиданную радость общения с Евгением Винокуровым, Юрием Трифоновым, Василием Субботиным.
Мои рассказы и повести собраны в книге, которая называется «След стрелы».
В течение многих лет добрые отношения связывали меня с С. В. Шервинским, известным переводчиком, участником русской антологии «Поэзия Армении».
Должен признаться, что мне повезло на встречи не только с писателями, но и музыкантами и художниками. Я слышал и видел Д. Д. Шостаковича и В. А. Фаворского.
Я работал в разных жанрах. Кроме стихов, прозы и историко-литературных исследований надо еще сказать о критических страницах, посвященных современной литературе. Я написал ряд мемуарных очерков.
Я и сам не решаюсь назвать тот или иной жанр «главным» для себя.
Книги создавались по ходу жизни.
В моей работе не было резких переломов. И я рад тому, что стихи и рассказы, написанные в юности, печатаются в моих сборниках и журнальных подборках рядом с произведениями поздних лет.
Я помню своего деда Нерсеса. Он был мастеровой и всю жизнь работал: плотничал, переписывал Евангелие, складывал очаг из камней. Так и я всю жизнь работал.
Есть у стихов надежная основа —
Мечты, воспоминанья и дела.
Всего-то надо записать два слова,
Присел к столу, глядишь - и жизнь прошла.
Из автобиографической заметки И Бабаев Э. Воспоминания. - СПб.: Инапресс, 2000. - С. 331 - 332.
